В тот день, когда в Челябинске приземлился метеорит, в Гомеле произошло событие не менее потрясающее – на сцене ГЦК выступил Борис Гребенщиков. За несколько часов до концерта легендарный БГ пригласил в гостиницу прессу, где в почти домашней обстановке отвечал на вопросы простых смертных, расположившихся вокруг него на полу. Но самым большим счастьем для журналистов стало приглашение от Бориса Борисовича на еще одну пресс-конференцию – после концерта.
Концерт длился более трех часов, за которые музыканты успели не только сыграть божественные композиции, но и ответить на пришедшие в записках вопросы зрителей.
Мы воспроизведем самое интересное.
– Вы отмечали, что интервью с Вами считаете не слишком удачными и что не многие из них раскрывают Вас как человека. Расскажите, Борис Гребенщиков – какой он человек?Вы умеете быть агрессивным, плакать, смеяться?..
– Вы удивитесь, как много я умею. Но оценивать самого себя сложно, потому что для этого надо видеть себя со стороны. Боюсь, оценивать придется вам. А про интервью так отметил, потому что журналисты, как правило, не считают нужным до конца понять, что именно сказано, и публикуют отдельные куски, не очень связанные между собой. Поэтому когда читаю о себе, думаю: это человек явно сумасшедший. Печатают то, что я сам понять не могу. И чего я не говорил. Считают, что лучше понимают, что я хотел сказать.
– У вашего творчества грядет юбилей. Как вы собираетесь его отметить и придаете ли этому событию особое значение?
– Мне кажется, что юбилеям может придавать значение совсем никчемный человек, у которого ничего другого в жизни нет. Он отмечает 50 лет с тех пор как в первый раз сходил на горшок, 40 лет с тех пор как ему кто-то улыбнулся… Люди об этом пишут на плакатах, чтобы продать свои концерты. Мы не считаем, что это нужно. Потому что с тех пор мы сильно изменились. И я сильно изменился, с тех пор как родился. Я праздную то, что мы живые сейчас.
– Скажите, а когда было жить интереснее – в то время, когда было все запрещено, или сейчас, когда все есть, когда все можно.
– Представьте себе, что вы выходите на улицу, к вам подходит милиционер и бьет вас по лицу, а потом падаете в лужу – и он на вас наступает. Вы будете скучать по этому периоду?.. Я тоже не мазохист.
– Расскажите немного о программе, с которой приехали в Гомель.
– Но ведь людям, которые печатают афиши, нужно что-то написать, чтобы вы пришли?Мне все время объясняли, что нужно использовать названия типа «Аквариум. Стопудовые золотые хиты». «Домашний концерт» значит, что сегодня не будет трех барабанщиков, четырех басистов, духового оркестра, симфонического оркестра и всего остального. Мы будем играть небольшим составом. У людей во время концерта будет возможность писать записки и спрашивать у нас то, что захочется спросить. А мы, по мере сил, попытаемся максимально неполиткорректно ответить.
– Одна из самых известных цитат строк Ваших песен – «Рок-н-ролл мертв, я еще нет». Вам не кажется, что рок – сейчас одно из немногих живых явлений в нашей действительности?
– Прекрасно, но тогда придется считать, что наша действительность закончилась в 1959 году. Вам не приходило в голову, что слово «рок-н-ролл» во всех регионах, где оно употребляется, обычно означает стабильную степень музыки?Вы можете назвать кого-то, кто играет рок-н-ролл сейчас?
– Чак Берри.
– Вы победили(Смеется).
– Вы можете определить границу, где кончается «Аквариум» и начинается Борис Гребенщиков?
– Такой границы не существует, потому что я в этой жизни выступаю как куратор музыкального сообщества под названием «Аквариум». Без сомнения, он существовал до меня, он будет существовать после меня.
– Существовал такой проект «Аквариум International». Какова была его миссия, что с ним сейчас и появятся ли подобные проекты в будущем?
– Если мне не изменяет память, в русском языке слово «проект» значит что-то, что собирается быть. «Аквариум International» существовал, без сомнения, и он существовал бы еще долго. Но, к сожалению, перемещать 25-30 людей разной национальности оказалось несколько накладно. Я на этом потерял, честно говоря, все свои деньги, которые у меня тогда были.
– А какая была миссия у этого проекта?
– Играть музыку. А что, есть какая-то другая миссия у музыкальных коллективов?
– Что для Вас блюз?
– Блюз – магическая форма музыки, действующая на людей, которые ее придумали и играют по-настоящему. Для людей черных. На людей белой расы, как правило, эта музыка действует гробозагоняюще. С одним из лучших блюзовых гитаристов мира мы обсуждали, существуют ли белые люди, которые играют блюз и при этом чувствуют себя счастливым. Человек 20 нам пришло в голову, и опытным путем мы определили, что все они крайне несчастны.
– Можно вопрос не о музыке?
– Да о чем угодно, хоть об агрономии.
– Да?А у Вас есть дача?
– Нет. Продал. Было некому ею заниматься.
– Что для Вас является главным условием того, чтобы гастроли прошли успешно?Теплая гостиница, комфортабельный транспорт?..
– Отношения внутри группы – это раз, хороший звук на сцене – это два.
– Вы сами ездите за рулем?
– Я умею водить машину. У меня есть Джип Чероки, на нем я езжу всю жизнь.
– К кому из нынешних политиков Вы бы обратились с письмом?
– Об этом стоило спросить меня шестилетнего. С тех пор я писем политикам не писал...
– А как Вы оцениваете поступки Вашего коллеги Андрея Макаревича, который пишет открытые письма Главе государства?
– Я считаю, то, чем мы занимаемся, дает нам полную свободу. Если он хочет, может писать письма президенту. Он от этого не станет другим. Он останется таким, какой есть. И я люблю его таким, какой он есть.
– Ваше творчество и Ваша личность оказали огромное влияние на людей. Но ведь это огромная ответственность, огромное бремя... Легко ли быть БГ?
– Знаете, никогда не пробовал. Мне не приходится им быть. Когда я родился, у меня не было никакого имени. Потом мне его дали. Его дали в соответствии с какими-то моими качествами?Нет. Я живу под этим именем, но я БГ никогда не был. Потому что я был и оставался этим безымянным, который родился и которому навязали имя. Как и всем нам. Мы все живем под чужими именами. Мое творчество – это лучшее, что есть во мне. Но со мной это никак не связано. Вы же не будете судить о пчеле по качеству ее меда?
– Как Вы относитесь к критике Вашего творчества?Особенно, когда критикуют неглупые люди.
– Когда критикуют неглупые люди, всегда приятно читать. Потому что любая критика, которую стоит читать, поможет мне сделать то, что я делаю, лучше.
– Один журналист сравнил новый альбом Земфиры, который буквально вчера появился, с последним альбомом Ваенги. Согласитесь, очень нелестное сравнение...
– Об альбоме Земфиры я могу говорить, поскольку его сводил мой приятель, который и с нами работал. Большого сходства с тем, что делает Ваенга, я не заметил. А почему мы хотим быть фашистами и говорить, что это – хорошо, а это – плохо. Ведь кто-то Ваенгу слушает, и она им нравится. Почему одно должно быть хуже другого?Я думаю, что у всех могут быть свои предпочтения. В данный момент этому журналисту что-то стало поперек горла. Это его проблемы. Я думаю, нет смысла судить о ком-то по себе.
– Кто из белорусских исполнителей Вам нравится?
– Навскидку никто в голову не приходит...
– Что Вы знаете о белорусской музыке?
– Создайте ее – и я буду знать.
– Что нужно сделать, чтобы мир стал лучше – принять его несовершенство или попытаться в нем что-то изменить?
– Вы очень точно замечаете: чтобы сделать мир лучше, нужно принять его несовершенство. Таким образом Вы декларируете, что «лучше» зависит от взгляда человека.
– Среди музыкального окружения Вы встречали какой-нибудь коллектив, который находится с Вами на равных?Или Вы смотрите очень отстраненно и даже, может быть, сверху вниз на то, что происходит рядом?
– У меня нет никакого права смотреть сверху вниз, я смотрю ровно с той точки, где нахожусь. Но многое из того, что происходит в мире, мне не так интересно, как хотелось бы. Тем не менее в мире существует такое огромное количество музыки, что мне жаловаться не на что. Как я могу смотреть сверху вниз на музыку, которая превосходит все мои ожидания?Например, органная музыка Оливье Мессиана... И каждый из кусочков, которые написал Мессиан, стоит слушать и слушать. Потому что каждый из них значительно интереснее, чем вся поп-музыка, которая существует в данную секунду на Земле. Потому что она выходит за все границы. И такой музыки много. Просто стоит покопаться, чтобы ее найти. Если ограничиваться Ваенгой, Стасом Михайловой или даже Земфирой, то можно сказать: да, музыка стала скучная, раньше было лучше. Есть огромный массив музыки, и я капнул только первые 10 сантиметров, а он уходит вглубь на километры. Выясняется, что я могу смотреть не сверху вниз, а снизу вверх. Так я и делаю.
– Что Вам интересно из того, что происходит в мире, кроме музыки. Какое яркое событие Вам запомнилось?Может, отречение Папы Римского от престола или история с Pussy Riot?
– Я с папой Римским лично не знаком. История Pussy Riot – это история суда, которая полностью зависит от коррумпированных правительств. Мне это не интересно, мне это приходится знать. Вы же когда едете на автомобиле, разбираете, какой знак говорит: проезда нет, а какой – проезд есть. Ведь вы же понимаете язык знаков?Я так же, чтобы не попасть впросак, понимаю язык того, что происходит в мире. Я знаком с новостями. Они меня не очень интересуют. Но их надо знать для того, чтобы не поехать туда, куда ехать не надо.
– А по каким каналам к Вам приходят новости?Читаете в Интернете?Друзья рассказывают?
– У меня нет ни одного друга, который интересовался бы новостями. Новости можно получить в Интернете из любых источников, и я могу сравнивать. Если мне не нравится стиль, в котором пишет Лента.ру, я могу пойти на любой другой сайт на любом языке и увидеть, что на самом деле происходит. Если есть 10 точек зрения, можно прийти к какому-то выводу. А сравнивая одну с ней же самой, ни к какому выводу не придешь, и всю будешь жрать г..но, которое дают дяди, которые хотят, чтобы ты был скотом. Чтобы потом продавать тебя, как скота.
– А Вы телевизор смотрите?
– А вы когда-нибудь пробовали засовывать голову в туалет?Зачем лезть туда, где кроме нечистот ничего нет?
– Где Вы черпаете вдохновение?
– Если бы я знал, что это такое и как оно берется, я бы сам себя изнасиловал, наверное. И все время, каждую секунду своей жизни в нем находился бы.
– А как Вы боретесь с ленью?
– С ленью, боюсь, бороться невозможно.
– Как Вы успеваете столько всего сделать?
– Я успеваю очень мало. К сожалению.
– На что Вам не хватает времени?
– На чтение книг, на хождение по музеям, на переводы книг, которыми я занимаюсь, на написание передач «Аэростат», написание новых песен… на общение со своими близкими…
– Вы записывали песни в славянских традициях, создавали какие-то буддистские вещи, безумный авангард. Сейчас у вас наступил новый период?
– Очень больной вопрос. Потому что мы так много в последние годы уделяем внимания концертам, которых становится все больше, их география расширяется... Каждый месяц приезжаем в города, в которых не были. Нам давным-давно не до новых материалов. Это меня гложет и мучит каждый день, постоянно – с утра до ночи. У нас сейчас есть несколько новых вещей. Если бы мы перестали играть концерты, сели бы в студии, начали ими заниматься – то через полгода получили бы результаты. У нас есть альбом неизданных песен, собранных за последние несколько лет, который мы начинали, бросали – потому что не было времени. Но этот альбом лежит, и он даже не один. Есть то, с чем мы работаем в данный момент – это альбом песен 70-80-х годов, которые по разным причинам не были записаны и изданы тогда. Их мало, но они есть. Мы хотим эту штуку сделать и издать мини-альбом. А когда наберется материала на по-настоящему новый альбом, мы начнем его записывать. С моей точки зрения, это должен быть новый альбом. Не то, что мы делали последние 12 лет, а что-то другое.
– А почему Вы отдаете время концертам, вместо того чтобы заняться творчеством?
– Потому что люди просят. Я отдаю себе отчет в том, что мы будем давать концерты не так долго. Потому что мне 59 лет. Это не 18. В какой-то момент у меня перестанет получаться. Пока я могу, буду это делать.
– Вы можете отметить город, помимо Москвы и Питера, который Вам наиболее запомнился по энергетике?
– Мы недавно сыграли два концерта в Санкт-Петербурге, и они были принципиально разные, как будто это два города в разных концах России. Так что раз на раз не приходится. И таких городов, которые мне очень понравились, десятки. Ближе к сотне.
– Существуют целые сообщества, цель которых – разъяснение Вашего творчества. Вы сами себе можете объяснить, как Вы написали ту или иную вещь?
– Нет. Очень многие вещи невозможно объяснить. Я не могу объяснить и то, как пишет Гомер. Кто-нибудь пробовал объяснить сонеты Шекспира?.. Есть люди, которым необходимо толковать, которые самоутверждаются толкуя. Если им это нравится – хорошо.
– Как вы относитесь к ненормативной лексике в песнях?Вы ведь исполнили песню «Нас с тобою на..ли».
– Это не моя песня. Однажды я ее спел дома у моего друга, который был послом России в Индии. Ко мне подошли два мужчины, которые были обслугой посла, и сказали спасибо за эту песню. Они прошли весь Афган, и заметили, что более правдивой песни о войне нет. Я отношусь к этой песне с уважением. Если людям она нужна такая – хорошо. Я не пою эту песню на концертах, но рад, что ее записал. А что касается ненормативной лексики… Есть люди, которые умеют говорить на языке своей родной страны. В силу отсутствия воспитания и принадлежности к определенному социальному классу не считают нужным изъясняться иначе.
– То есть Вы не умеете?
– Я умею(Смеется). Я умею очень многое. Но мне кажется, что могу то же самое сказать другими словами.
– Вы поддерживаете какие-нибудь отношения с Митьками?
– Митьков не существует. Они официально распустили сами себя и очень плохо относятся друг к другу. Теперь они начинают драть друг с друга деньги. Хотя некоторые из них остались чистыми сердцем.
– Во что Вы верите?
– Я не очень понимаю, что такое вера. Я понимаю, что такое знание. Станете ли вы верить в то, что дважды два – четыре?
– Как Вы отдыхаете?
– Сегодня ехал к вам, не спал в поезде, потому что писал очередную передачу «Аэростат», правил какие-то интервью, читал. Поэтому отдыхал, когда приехал. Позавтракал, упал в кровать и спал два часа.
– Летом куда собираетесь?
Я очень хочу попасть на фестиваль оперы Брегенц в Австрии.
– Как Вам творчество белорусской группы «Ляпис Трубецкой»?
– Мне, к сожалению, совершенно оно не близко и не до конца понятно. Это для людей другого склада. Так же, как группа Ленинград, – к ним отношусь, по идее, очень хорошо. Но могу выдержать ровно пять секунд. Потом мне становится тошно.
– Есть люди, чья оценка для Вас важна?
– Это может быть кто угодно вообще. Неизвестный человек в комментах может написать, что вчерашний концерт был г..но, – и я начинаю думать, что пора перестать давать концерты.
– Как пишутся Ваши песни?
– Песня всегда создается без моего участия. Я просто помогаю ей записывать саму себя. Меня песня не спрашивает совершенно. Если я попытаюсь написать песню, выйдет абсолютная чушь.
БГ ОТВЕЧАЕТ НА ВОПРОСЫ ИЗ ЗАЛА, ПРИШЕДШИЕ В ЗАПИСКАХ
– Что для Вас важнее – пространство или время?
– И то и другое – иллюзия. Более того, и то и другое – перетекают одно в другое. И то и другое важно как иллюзия.
– В какую историческую эпоху, кроме Индии времен Будды, Вы бы хотели попасть в качестве туриста?
– Мне настолько нравится сейчас и здесь, что я не представляю, куда бы хотел попасть...
– Что Вы больше всего цените в человеке – мужчине, женщине, ребенке?
– То, что они живые.
– Когда Вы выступите в западном городе Беларуси – Бресте?
– Когда из Бреста придет приглашение. Без приглашения мы приехать абсолютно не можем. Вот мы приедем со всем этим на вокзал – и что?
– Сыграйте «Я не могу больше пить».
– Песню «Я не могу больше пить» мы не сможем сегодня сыграть по морально-этическим причинам. Потому что я могу.
– Что для вас значит понятие «счастье»?
– Элементарно, Уотсон. Счастье – это когда над человеком перестает довлеть осознание его собственного Я, которое на самом деле – демон. Наше Я – это то, что заставляет делать все ненужные поступки. Все грехи совершает человек только оттого, что у него есть Я, которое его подзуживает: «Сделай вот это, а то ты будешь хуже, чем тот». Когда человек на секунду освобождается от гнета своего Я и чувствует себя просто божьим существом, вот это счастье. Те из вас, кто ходит в церковь, хорошо знают это чувство. Оно наступает между исповедью и причастием.
– Расскажите о своих корнях.
– О своих корнях я толком ничего не знаю. Сейчас в Петербурге меня ждет человек, который якобы раскопал мои корни, но я пока еще с ним не встречался. Родители у меня были замечательные, тем более мама.
– Кого из белорусских музыкантов Вы знаете?
– Никого, честно говоря. Я говорил сегодня журналистам, что если вы мне каким-то образом передадите интересные записи белорусских музыкантов, я с удовольствием не только их послушаю, но даже по радио проиграю. Если мне понравится.
– А «Песняры»?( выкрик из зала)
– Сравнивая «Битлз» и «Песняров», могу сказать, что «Битлз» лучше.
– Религия – опиум для народа?
– Я не очень хороший специалист по наркотикам – в смысле религии.
– Жить нужно для себя или для других?
– Жить для себя – значит всех остальных не замечать. Боюсь, это просто физически невозможно. Так что мы всегда живем для других. И только в этом радость и есть. Это как заниматься любовью: с собой не так интересно.
– Вам хотелось бы еще чему-то научиться?
– Очень многим вещам.
– Какие места Индии Вы часто посещаете?
– В Индии я уже два года не был. Пока даже не представляю, когда там появлюсь... Есть семь священных городов Индии, о которых вы можете прочитать у нас на сайте.
– Какой эпизод Вашей жизни Вам хотелось бы пережить снова?
– Боюсь, что такой власти никому не дано, поэтому я об этом и не думаю. По-моему, честно говоря, нет ничего вреднее, чем придумывать себе то, чего нет. Когда то, что есть, бесконечно, и с этим можно делать все.
– Считаете ли Вы себя королем советского рока?
– Нет, я не считаю себя королем «советского рока». «Аквариум» возник как прямое отрицание всего советского. «Советское» – страшное слово. Не забывайте, что именно Советы подписывали расстрельные приказы и расстреливали наших с вами родственников. Мы не советские, не короли, я даже не уверен про рок. По-моему, мы играем что-то другое…
– Сегодня утром под Челябинском упал метеорит. Будет еще один в одиннадцать ночи. Что делать?
– Думаю, сегодня в Челябинск ехать не стоит.
– Папа Римский отрекся от престола.(выкрик из зала)
– Ребята, вы уверены, что мы имеем отношение ко всему, что происходит на земле?
– Почему людям так тяжело пробудиться?
– Потому что люди находятся на разных ступенях сознания. И далеко не все хотят пробудиться. Все на земле просто, если вы захотите. Если не захотите – это не то что сложно, это просто невозможно. Все зависит от желания каждого из нас.
– В чем смысл жизни?
– Смысл жизни в том, чтобы реализовать находящуюся в нас частицу Бога. Не зря сказано, что человек создан по образу и подобию Божьему. Это не значит, что Бог такой же, как мы. Это значит, что природа человека такая же, как у Бога. Во всех нас есть эта божественная искра, о которой сказано в Евангелие и всех священных книгах. Смысл жизни в том, чтобы из потенциала перевести ее в реальность. Вот и все.
– Как Вы узнали о гибели Цоя и смерти Науменко?
– Мне сказали. Как еще?Мне позвонили и сказали – и в том и в другом случае.
– О чем песня «Северный цвет»?
– Сами знаете о чем.
– Хочется ли Вам заменить в своих песнях какие-нибудь строки, глядя с позиции сегодняшнего дня?
– Я всегда пою именно то, что мне хочется сейчас. Если мне хочется что-нибудь заменить, я меняю. Но, как правило, там все написано точно.
– Если верить официальному сайту «Аквариума», Ваш концерт в Гомеле должен был произойти в декабре прошлого года, но внезапно перенесся. Как Вы узнали, что я болел в тот момент?
– Вы задаете очень важный вопрос. Дело в том, что этот феномен описан Карлом Густавом Юнгом, и он называется «синхронность».
Подготовила Олеся Сильченко
Фото Михаила Ковалева
При копировании материалов ссылка на сайт обязательна.
Просмотров: 190
