Еще вчера княжескую семью Паскевичей записывали исключительно в крепостники и феодалы. Сегодня зачастую палка перегибается в другую сторону – военные поражения выдаются за победы, и на волне сплошного восхваления невольно начинает складываться впечатление, что в дореволюционной истории Гомеля никого, кроме князей Варшавских-Эриванских, просто не было…
Ягодки для князя
В фондах отдела редкой книги и рукописей Российской государственной библиотеки в Москве мне удалось отыскать интересный документ, составленный князем Федором Паскевичем. Он написан накануне освобождения крестьян от крепостной зависимости – в 1861 году – и посвящен подготовке этой реформы.
Документальное свидетельство позволяет несколько по-иному оценить историческую значимость личности «последнего гомельского князя», причастного к такому эпохальному событию в жизни России.
В отличие от своего воинственного, увенчанного орденами и лаврами отца Федор Иванович звезд с неба не хватал, хотя до звезды генеральской и дослужился. В молодости он принимал участие в подавлении венгерской революции в 1849 году и в Крымской войне 1853-1856 годов. Война эта, как известно, закончилась поражением России, основную ответственность за которое несут Николай I и его любимец Иван Паскевич. И царь, и князь Варшавский не смогли пережить этого унизительного разгрома…
Через некоторое время пришлось оставить службу и Федору Паскевичу. По одной из версий, колкость, сказанная им новому царю Александру II, стоила князю Федору карьеры. С тех пор он жил частной жизнью, обычной для крупного российского помещика.
Что же произошло на самом деле между Александром II и князем Федором?Из-за чего ему пришлось отправиться в отставку?Некоторые современные апологеты Паскевичей смутно намекают на некое свободомыслие Федора Ивановича, якобы вызвавшее недовольство императора, и делают из него чуть ли не «декабриста»…
Впрочем, воспоминания старых гомельчан о некоторых деяниях Федора Паскевича рисуют совсем иную картину. Крестьянам жизнь под властью князя, в отличие от некоторых современных исследователей, раем не казалась. Начнем с того, что называли они его не иначе, как «пан». А имение Паскевичей в Прудке(«Богуславский фольварк»), где ныне находится Гомельский областной центр олимпийского резерва по конному спорту, так и звалось в народе до последнего времени – «Панский сад».
…Мой прадед Захар Косарев работал в этом имении старшим рабочим. Все его дочки с малолетства вынуждены были трудиться здесь же, не имея ни малейшего шанса получить никакого образования(реальное училище, а затем курсы землемеров уже при Советской власти окончил только мой дед Сергей). В «Панском саду» часто было слышно пение, но не райских птичек – то пели девушки-работницы. Правда, отнюдь не от прилива энтузиазма на панской работе – петь их заставляли, чтобы не дай боже не съели ни одной ягодки…
Но эти ягодки – еще цветочки. В одной из гомельских семей до сих пор поколениями передаются воспоминания прабабушки Веры Михайловой. Она рассказывала, Федор Паскевич был скуп, мог ходить в латаных сапогах. Хотя, бывало, широким жестом бросал что-нибудь с барского плеча. Когда в их семье родился ребенок(муж Веры служил в городском казначействе), князь презентовал родителям целый ящик шампанского.
А еще Федор Паскевич был весьма охоч до молодых девок. При крепостном праве широко практиковалось «право первой ночи» – перед свадьбой первым с невестой спал помещик. Князь Федор не желал, видимо, «нарушать обычай» и после отмены крепостничества. Несогласных с этой традицией девушек «убеждали» побоями. По воспоминаниям Веры Михайловой, таких несговорчивых привязывали к большому дубу возле псарни и подвергали истязаниям. Один такой дуб, на вид более чем векового возраста, до сих пор сохранился в бывшем «Панском саду» в Прудке. А после того как «княжеское право» было реализовано, крестьянок спешно выдавали замуж. В качестве своеобразной компенсации «обласканные» таким образом девушки получали от князя щедрое приданое…
Определенную достоверность этим свидетельствам придает то обстоятельство, что сама рассказчица князя Федора за его «проделки» с «холопками» вовсе не осуждала. До конца жизни она ругала Советскую власть, а Паскевичей просто боготворила. Но все же припоминала: собак князь любил больше, чем людей. Большая псарня под названием «Собачий хутор» находилась между нынешним Речицким шоссе и проспектом Октября. Изучая описи имущества Гомельского дворца, я обратил внимание: в списке присутствовали и выполненные художниками «портреты» любимых псов Паскевича. Всем известны также могилы княжеских собачек Лорда и Марка в парке. Между прочим, князь устроил им настоящие, с помпой, похороны!В любви к животным, конечно, нет ничего предосудительного. Только вот старожилы часто вспоминали: гомельчан, забравшихся в парк в неурочный час, в том числе и детвору, княжеские слуги этими самыми псами травили…
Порка в Поколюбичах
Впрочем, люди могут разное говорить. А что сообщают документальные источники?В фондах Гомельского областного краеведческого музея хранились фотокопии материалов, касающихся тяжбы крестьян деревни Поколюбичи Гомельского уезда с князем Федором Паскевичем. Это случилось после того, как 19 февраля 1861 года указом Александра II в России была начата реформа по освобождению крестьян.
На волю их отпускали не сразу, а «поэтапно». Для начала они переходили в так называемое «временнообязанное» положение, при котором продолжали нести прежние повинности помещику. Лишь перейдя на выкуп, крестьяне выходили из-под его власти. При этом и свою землю, и фактически личную свободу люди должны были выкупать за большие деньги, в несколько раз превышавшие реальную рыночную стоимость земли. Но и при таких условиях помещикам очень не хотелось делиться угодьями со своей вчерашней «крещеной собственностью». Не желал этого и князь Паскевич…
Из 395 человек, проживавших в Поколюбичах, на 55 душ князь Паскевич земли не выделил вообще. Кроме того, он со своими слугами заставлял крестьян подписывать какие-то бумаги. Отказавшихся пороли розгами, даже старикам давали по 70 ударов. Возможно, приученные розгами к безропотной покорности селяне смолчали бы и на этот раз, да в деревню вернулся с военной службы отставной солдат. Выучившись в полку грамоте(а времени в царской армии для этого было предостаточно – аж четверть века!), этот лихой «дембель» из Поколюбичей был знаком, как говорится, и с действующим земельным законодательством. Да и ратная служба, приучая человека глядеть в лицо смерти, делает его смелее и перед лицом самых свирепых помещиков. Солдат этот, как мог, растолковал односельчанам, что Паскевич их с землей просто «кинул». И даже помог составить жалобу на имя самого царя-батюшки, которого простодушные крестьяне в то время искренне любили, величали своим «освободителем», наивно полагая, что все зло от «плохих» бар да панов, которые спрятали от них «настоящую царскую волю». «...И избавь нас от телесного наказания и тиранства», – умоляли жители Поколюбичей царя.
В 1866 году жалоба ушла в Петербург, а оттуда ее переслали для дальнейшего разбирательства…самому князю Федору Ивановичу. Паскевич и разобрался – наиболее активных жалобщиков подвергли порке на княжеской конюшне.
Без земли – на волю
Вот тут-то и пришло время вернуться к найденной нами в библиотечной пыли рукописи Паскевича. Она свидетельствует: в последовательности действий, направленных на сохранение де-факто крепостнических порядков, князю Федору не откажешь. В этом деле кремень был мужик…
Хранящийся в московской «Ленинке» документ является проектом аграрной реформы, подготовленной Федором Паскевичем совместно с графом Петром Шуваловым на имя председателя Редакционных комиссий Якова Ростовцева. Дело в том, что, затеяв грандиозную реформу с освобождением крепостных, молодой царь объявил свое-образный конкурс на лучший проект ее реализации. В комитет по подготовке реформы вошел и такой крупный земельный «олигарх», как Федор Паскевич. Страсти, как несложно догадаться, разгорелись нешуточные.
Активность проявили и прогрессивные российские деятели, и матерые «старокрепостники», помещики-«зубры», не желавшие поступиться ничем из своих сословных привилегий. Им было плевать, разумеется, не только на своих несчастных крестьян, но и на национальные интересы страны. На то, что крепостничество, как пудовые гири, сковывает развитие русской промышленности, и что именно эти архаичные порядки стали основной причиной поражения в Крымской войне.
Если коротко, подготовленный Паскевичем проект предусматривал освобождение крестьян без земли, которая целиком и полностью переходила в руки помещика. Выкупить свой надел без согласия барина они просто не имели права.
Более того, крестьян обязывали и далее нести повинности в пользу помещика, частично они оставались в его власти. Одним словом – тех же щей, да погуще лей… Такое «освобождение» уже практиковалось немецкими баронами в Прибалтике и польскими помещиками в Царстве Польском, где у Паскевичей, кстати, также были крупные имения. Обезземеленные крестьяне просто становились батраками у своих вчерашних хозяев. А впоследствии именно из таких баронских батраков формировались знаменитые красные «латышские стрелки». Поэтому Александр II отклоняет проект полукрепостнической реформы Паскевича-Шувалова, как, впрочем, и наиболее прогрессивные предложения, и выбирает среди них «золотую середину». Правда, большинство в Государственном Совете выступило против даже умеренного варианта реформы, и для его принятия понадобилось личное вмешательство самого царя. Паскевич хоть и получает впоследствии медаль за работу над «Положением об освобождении крестьян», попадает к царю в немилость и вынужден подать в отставку….
«Красная княгиня»
«А как же глазная лечебница?А гомельская гимназия?Да, нам рассказывали, что Паскевичи столько всего для города понастроили», – возможно,
задастся вопросами иной читатель, с недоверием воспринимая столь нелицеприятный портрет князя.
Хочу обратить внимание – Паскевичи Паскевичам рознь. Были, кстати говоря, среди них и декабристы – в 1826 году к дознанию по делу Общества Соединенных Славян привлекался Михаил Паскевич, штабс-ротмистр гусарского принца Оранского полка.
Князь Федор Паскевич действительно занимался некоторой благотворительностью, но надо учитывать, что в то время помещикам, которые в отличие от крестьян имели серьезные льготы по уплате поземельного налога, такого рода деятельность была негласно вменена почти в обязанность. Вместо уплаты налогов… Истинную же славу на ниве меценатства снискала жена Федора – княгиня Ирина Ивановна, урожденная Воронцова-Дашкова. Кстати говоря, большинство социально значимых проектов были реализованы при ее поддержке уже после смерти супруга в 1903 году. При этом хочу подчеркнуть – в большинстве случаев речь идет именно о поддержке, а не о полном финансировании проектов, что столь часто приписывается Паскевичам. Как свидетельствуют архивные документы, строительство Гомельской мужской гимназии, городского водопровода протяженностью в три километра и ряд других работ выполнялись, прежде всего, за счет кредитов, взятых Гомельской городской Думой. Паскевичи же выступали только как дополнительные спонсоры…
Ирина Ивановна вышла замуж за Паскевича в 1852 году, в совсем еще нежном возрасте – тогда ей только исполнилось 17. Князь Федор был старше молодой жены на 12 лет. Паскевичи являлись соседями Воронцовых-Дашковых, их дома стояли рядом на Дворцовой набережной Санкт-Петербурга. Кстати, вопреки распространенному мнению, в своей летней резиденции в Гомеле Паскевичи бывали достаточно редко. В основном их времяпрепровождение распределялось между столицей империи и Парижем, Баден-Баденом и другими заграничными городами и курортами.
В силу ли скверного характера самого князя, разницы ли в возрасте(правда, для того времени – совершенно обычного дела)или чего-то еще, но только отношения между супругами, как поговаривали в свете, не сложились. Князь, согласно тем же источникам, был большой любитель карточной игры, клубов и прочих ночных развлечений. Иными словами, его сиятельство гулять изволили-с… Ирина Ивановна являла ему полную противоположность. Помимо активной благотворительности, она занималась и литературными переводами – первой перевела на французский «Войну и мир» Льва Толстого и ряд других произведений великого писателя. В доме Ирины Ивановны прошло и публичное обсуждение пьесы Толстого «Плоды просвещения»(1890 год), запрещенной к постановке в императорских театрах. В этой пьесе резко ставился вопрос о социальной несправедливости и продолжавшемся угнетении крестьян. Ирина не пошла в революционерки – она, как могла, пыталась сократить пропасть, зияющую между богатыми и бедными, своей благотворительностью.
Еще молва гласила, что княгиня Ирина якобы спасла некоего подпольщика, скрывшегося от царской полиции на территории ее парка. Есть косвенные свидетельства того, что в 1905 году группа социалистов-революционеров из Ветки – Иван Малеев, его сестры Васса и Евгения и другие «политические», находившиеся в Гомельском и Рогачевском тюремных замках, получали от княгини помощь продуктами. Кстати, в руководство подпольного комитета входил и воспитанник Ирины Ивановны, известный впоследствии врач-офтальмолог Абрам Брук.
А «красной княгиней» Ирину Ивановну назвали в 1917 году, когда она, как говорят, добровольно передала в руки народа все свое имение. Возможно, с мыслью, что возвращает людям то, что было создано их руками и слезами и что принадлежит им по праву. И с надеждой, что теперь они сумеют достойно этим распорядиться….
Юрий ГЛУШАКОВ, историк
При копировании материалов ссылка на сайт обязательна.
Просмотров: 1329
