В обществе прошлого, жестко разделенном на сословия и касты, даже танцы имели определенную иерархию. У простого народа – свои пляски, у привилегированных верхов – свои. Причем народные вечеринки того времени были гораздо ближе к современным танцевальным «пати», чем дворянские балы и аристократические рауты. Ведь как сейчас так и тогда, для молодежи танцы являлись основным средством непосредственного общения и более близкого знакомства.
«Дискотека» 1880-х
В деревнях на Гомельщине короткими зимними денечками девицы пряли и занимались прочим рукоделием, а по вечерам, особенно с наступлением калядок и иных праздничных циклов, устраивали танцы. За нехитрое угощение приглашались «музы-ки» – дудари, скрипачи, а позже, с появлением гармошки, – и мастера по растягиванию двухрядных мехов. Под залихватские мелодии белорусской «лявонихи», русской «барыни», а то и занесенного с Украины «гопака» парни и девки лихо отплясывали, зачастую – прямо на земляном «танцполе». Под кадриль – «кадрили» друг друга.
Обувь у танцоров была соответствующая, в большинстве случаев – плетеные из лыка лапти. Обладатель хромовых сапог или ботинок «со скрипом» сразу мог рассчитывать на томные взгляды(но не более того!) лучших красавиц. Чтобы хоть в чем-то уподобиться хозяевам кожаной обувки, иные сельские щеголи заплетали в новые лапти полоску липовой коры. Тогда при выделывании танцевальных па они издавали легкое поскрипывание. А вот исполнение «цыганочки» на животе и некоторых иных танцевальных элементов предвосхитило современные нижний брэйк и фристайл…
Примерно в таком же стиле проходили вечеринки в рабочих и мещанских предместьях Гомеля, в Залинии, Монастырьке или на Забеге. Разве что на еврейских улицах имелся свой музыкальный колорит – где-нибудь в Кагальном Рву или «Америке» местные скрипачи были способны ввергнуть слушателей не только в танцевальный транс, но и в библейскую задумчивость, и в тысячелетнюю тоску… Впрочем, ортодоксальные иудеи, как и ревностные гомельские старообрядцы и православные, относились к танцевальным забавам отрицательно, почитая их за «бесовские игрища».
«Позвольте-с ручку…»
Зажиточная, или, как тогда говорили, «чистая» публика Гомеля проводила досуг в более «гламурной» обстановке дворянского и городских собраний. Дамы и барышни в белых, с пышными воланами платьях, кавалеры из городского купечества, чиновничество и верхушки городского мещанства во фраках или форменных мундирах танцевали здесь вальсы и мазурки. Ну и, конечно, ярче всех блистали господа офицеры в золотистых погонах. А если кто-то из них был к тому же адъютантом или конным разведчиком, то звон его кавалерийских шпор просто зачаровывал салонных львиц Гомеля. Правда, молодые подпоручики и не очень юные штабс-капитаны в состоянии «подшофе» иногда такое вытворяли, что сам поручик Ржевский мог бы застрелиться от зависти…
Что же касается гомельской молодежи того времени, ее жизнь была скована множеством запретов. К примеру, гимназистам и реалистам(учащимся реальных училищ – прим. ред.) после восьми вечера возбранялось выходить из дому. А если же им и случалось присутствовать на балах и спектаклях, то с наступлением полуночи они обязательно должны были покидать сии места увеселения.
Такой вот комендантский час а-ля Золушка…
Пьяному танцору комсомол мешает
Октябрь 1917 года снял многие запреты, хотя вместе с тем привнес некоторые другие. Молодые люди теперь могли свободно общаться, в том числе танцевать. Однако делать даже это они должны были в интересах революции.
Разумеется, далеко не все воспринимали такой подход с должной «сознательностью». В 20-е годы молодежь с гармошкой в руках еще продолжала «гулять» по улицам, зачастую – на подпитии, устраивая импровизированные танцы прямо под открытым небом. Под гармонь распевались частушки, иногда – не совсем пристойного содержания. К молодежным вечеринкам могли присоединяться и более зрелые участники. Впрочем, как это происходит и в сегодняшних ночных клубах.
Мой дедушка Иван Андреевич Глушаков в своих мемуарах описал занятную сцену, случившуюся на Рождество 1929 года в деревне Козловка Светлогорского района:
«Я вышел со двора. Меня увидели ребята и девушки. «Паныч!Пойдем с нами, споешь и спляшешь». Хотелось пойти с ними, запеть самому. «Но можно ли комсомольцу с пьяными?» – подумал я. И не пошел…
Я стоял, но ноги тянули к молодежи. Среди всех старый дедуся тоже увязался вслед за молодежью, и, не зная, куда девать свою прыть, подбоченился, стал притоптывать лаптями на одном месте и подпевать:
Поглядите-ка, девчата,
Што на крыше деется!
Соловей синицу топчет
И сова надеется.
В конце концов, девчата, пишет дед, решили взять инициативу: обступили его и взяли под руки. На выручку пришел старший товарищ, который «отбил» комсомольца, не допустив его до «грехопадения» – гульбы с пьяными…
Стоит отметить, комсомол 20-х активно выступал против пьянства и разгула, зачастую сопровождавших традиционные вечеринки(вместе с драками и поножовщиной), стремясь придать отдыху организованный характер. Для ведения культурной работы «в массах» повсеместно строились клубы, где концерты и танцевальные вечера проходили на трезвую голову и, как правило, были приурочены к революционным праздникам.
Однако уличные танцы продолжали привлекать молодежь на протяжении всего довоенного времени. Местом их проведения становились перекрестки улиц и пустыри. В частности, по воспоминаниям старожилов, в Прудке такой «пятак» располагался на перекрестке нынешних улиц Крупской и Каменщикова, где на месте нынешней шиномонтажной мастерской в то время был живописный пруд. Репертуар вечеринок включал, помимо традиционных народных переплясов, фокстрот и другие модные танцы, а живую музыку все чаще заменял патефон. И, слетая с пластинок Апрелевского завода, над фруктовыми садами плыли знойные мелодии «Рио-Риты» или песни про загадочный парк Чаир, в котором распускаются розы…
Танцы как альтернатива Пасхе
Война взорвала привычный мир. Три долгих года на нашей земле плясали огонь и смерть. Принесшие их гитлеровские оккупанты тоже устраивали танцевальные вече-ра – для себя и своих холуев. А еще – зимой 1943 года в Гомель прибыли уцелевшие потрепанные части разбитой под Сталинградом 8-ой итальянской армии. И жизнерадостные уроженцы Апеннин попытались просто «затанцевать» так же ненавистную им войну под свои неаполитанские напевы…
После освобождения Гомеля танцевальные вечера стали характерным признаком возвращения мирной жизни. Одна из первых танцплощадок, как сообщала местная пресса, стихийно образовалась прямо возле кинотеатра им. Калинина. Не дожидаясь, пока разрушенный кинотеатр полностью восстановят, гомельчане расчистили место около руин и вальсировали здесь по вечерам. Прямо посреди обломков. Тяжкий труд по восстановлению родного города отнимал много сил, однако энтузиазм и вера в лучшее вели людей не только к производственным вершинам, но и в танцевальный круг…
Гомельчанин Аркадий Александрович Чачин вспоминает: в конце 40-ых годов, на Пасху, чтобы отвлечь людей от религиозного праздника, горисполком организовал грандиозный танцевальный вечер. Правда, пацанята не удержались, и, поправ догмы своего пионерского воспитания, все же заскочили в Петропавловский собор. Все здесь было торжественно и красиво, а от мерцания свечей веяло неким таинством. Но на детвору все шикают, из-за голов взрослых ничего не видно, и ребята вскоре потянулись к выходу. А когда уже на крыльце надевали головные уборы, высокий дед с белой окладистой бородой прошипел: «У, нехристи проклятые, в храм – в картузе!»
Огоньки во тьме
Зато на общегородских танцах было весело – музыка гремела из больших репродукторов, а толпа танцующих запруживала всю Советскую – от центральной площади до Пионерского сквера!За годы войны люди истосковались по празднику и простому человеческому общению – без страха смерти и грохота разрывов…
Когда в 1950 году восстановили Дом культуры железнодорожников им. Ленина, он сразу стал самой престижной танцплощадкой города. В СССР происходило возрождение классического искусства, в том числе танцевального, которое стало достоянием всего народа.
Роскошные интерьеры ДК лучше всего подходила для этого. Вечера здесь устраивали на 2-м этаже, на блестящих от канифоли полах – этим веществом натирали паркет, чтобы уберечь его от острых дамских каблучков да расшаркивания ретивых кавалеров. Как говорят, музыканты часто фальшивили, но хорошим танцорам и это не мешало…
Танцы того времени имели своего официального распорядителя, которым в ДК обычно выступал человек по фамилии Малкин. Видный, дородный мужчина, большой мастер бальных танцев, он выбирал себе в партнерши самую красивую женщину и начинал очередной танец, а все остальные пары равнялись на них. Для тех, кто хотел стать настоящим маэстро, во дворце работал бесплатный танцевальный кружок под руководством Александра Рыбальченко, который первым в республике получил звание «народного ансамбля». А его руководитель в 1959 году стал народным артистом БССР.
Танцы также проходили в городском парке им. Луначарского и на стадионе «Локомотив». Пьяных, по воспоминаниям очевидцев, на танцах было мало. Во-первых, за порядком строго следила милиция. Во-вторых, знакомиться с девушками, находясь в подпитии, тогда считалось верхом неприличия. И к тому же – бесперспективной затеей.
Мата на танцах тоже не звучало. А, потанцевав с девушкой, уважающий себя кавалер считал своим долгом проводить ее до места, «откуда взял», и поблагодарить. Провожание барышни домой – отдельная история. На обратном пути галантного кавалера зачастую ждала совсем не элегантная местная шпана, нещадно лупившая ухажеров «не с нашей улицы». Троллейбусов также еще не было, поэтому «ехали 11-м номе-ром» – на своих двоих.
Жизнь гомельских Ромео облегчилась с появлением в 1957 году местного телевидения. Конечно, всякие реалити-шоу типа «Секс-битвы» тогда могли привидеться разве что в соответствующих снах. Но у молодых людей, возвращавшихся с романтической прогулки в ночной темени, появился свой маяк – сигнальные огни городской телевышки.
Партия и «пати»
Дискотека 80-х стала апофеозом советской поп-культуры. К этому времени социалистическому обществу действительно удалось вырастить «нового человека».
Но, увы, вопреки установкам партии, он не был наделен сознанием сверхчеловека коммунистического будущего, как герои фантастических романов братьев Стругацких. Людей эры позднего застоя все больше привлекали стандарты «общества потребления». Того самого Запада, который партийная пропаганда называла «загнивающим», а обывательская молва – «вкусно пахнущим»…
Хитом сезона 1983/1984 года в Гомеле стали «итальянцы». Музыка фестиваля Сан-Ремо звучала на всех центровых дискотеках города – в БИИЖТе(ныне БелГУТ), в «универе»(ГГУ им. Ф.Скорины), в упомянутом уже ДК железнодорожников и в «промыслах»(ДК работников промышленности). Идеологически безвредные Тото Кутуния и Аль Бано и в чем-то даже социально близкий Андриано Челентано, видимо, были одобрены на самом высоком уровне. В отличие от якобы грозившейся «забросать Москву бомбами» группы «Чингисхан»…
Через тернии – к танцам
Попасть на субботнюю дискотеку в БИИЖТ в то время было не так просто. Знаю по личному опыту. Как-то, чтобы проникнуть на заветные танцульки, мне пришлось лезть по трубам со стороны двора института в окно мужского туалета на втором этаже. Товарищи, уже находившиеся внутри, втащили меня на руках, но брюки от модного вельветового костюма, приобретенного в столице советской Латвии, оказались распороты случайным гвоздем!Прореху грубо залатали, и я таки заявился на вожделенную «итальянскую дискотеку». Впрочем, при исполнении коронного номера под «Мама Мария» ноги танцующих вскидывались так высоко, что не только рваных штанов, но и более существенных дефектов можно было не заметить…
В 1986 году итальянцев сменила другая мода – музыка «новой волны». Появление на тогдашних дискотеках со светомузыкой из крашенных лампочек композиций «Модерн Токинга» совпало с обострением «войн» молодежных группировок из разных концов города. Часть районов объявили себя поклонниками «хэви метала» и обвинили пролетарский «Гомсельмаш» в следовании подозрительному «волнизму». На самом деле коротко стриженных ребят с Сельмаша к поклонникам ухоженного Дитера Болена отнести было сложно, но они охотно отвечали «металлистам» той же монетой. Побоища между «псевдоволнистами» и «металлистами» регулярно вспыхивали на дискотеке «в универе». Хотя, очевидно, реальным мотивом столкновений была все же конкуренция за спортсменок, комсомолок и просто красивых девушек. В том числе из располагавшегося неподалеку общежития.
«Металл» против «волны»
Но всем этим банальным разборкам требовалось придать некий «идеологический» окрас. Ведь, по понятиям 80-х, драться «из-за баб» было уже «западло». В таких изменениях уличного кодекса, видимо, проявились результаты докатившейся до нас сексуальной революции. Кстати, именно на «танцах-зажиманцах» 80-х в массы стала продвигаться и печатная порнопродукция. В том же университетском туалете «народные умельцы» за деньги демонстрировали алчущим запретных зрелищ западные порнографические журналы. Но о «съеме» и об отношениях между полами 80-х мы еще поговорим отдельно. А субкультурный конфликт между «волнистами» и «металлистами» в какой-то мере был предтечей вражды между «гопниками» и «неформалами» 90-х…
Забойные «Бабушки-старушки» на тогдашних танцплощадках перемежались с душераздирающими «Яблоками на снегу», истеричной «На теплоходе музыка играет» и захватывающим космическим мотивом «The Final Countdown» от «Europe». В наэлектризованной атмосфере дискотек случались разные курьезы… Как-то автор этих строк подошел к шапочному знакомому, занимавшему не очень высокий ранг в дворовой иерархии, но «выбившемуся в люди» в кругу поклонников «хэви метала», с ироничным вопросом: «И ты тоже в металлисты подался?»
Через секунды мне, сбитому на пол градом ударов, уже приходилось крутиться по этому самому полу, отбиваясь и уворачиваясь от пинающих ног. Это распаленные товарищи новоиспеченного металлиста приняли шутейный вопрос за очередной наезд со стороны заклятых врагов – «волнистов».
Когда же включили свет и выяснилось, что мы с одного района и просто «своя своих не познаша», смущенные пацаны принялись извиняться, брататься, и в качестве компенсации обещали «заказать» местному диджею любую песню для меня. Сошлись на нейтральной «In The Army Now» британской группы «Status Quo». В те годы их композиция про суровые армейские будни, призывающая «стойко переносить тяготы и лишения ратной службы», звучала из каждого утюга…
Наиболее же ожесточенные потасовки происходили на танцплощадке в парке – так называемой «клетке», куда съезжались районные группировки со всего города и даже его предместий.
А вообще, на дискотеке 80-х происходило то же, что и со всей страной в целом – постепенная замена классического наследия и традиций, в данном случае – и народных, бальных танцев ширпотребной зарубежной и отечественной попсой. В определенной степени происходила подмена искусства и культуры чисто «развлекухой». Хотя тогда это были только цветочки…
***
Давно отгремела та музыка, улеглись страсти и канули в лету баталии. Когда-то танец был магией, потом стал средством коммуникации, сегодня он прежде всего часть коммерческой индустрии.
Юрий ГЛУШАКОВ, историк
При копировании материалов ссылка на сайт обязательна.
Просмотров: 204
