Травматолог-ортопед Александр Кравцов: Если девушки ходят на каблуках, то мужчинам это полезно

Гомельскую городскую клиническую больницу № 1, в которой заведующим отделения травматологии работает Александр Кравцов, знают далеко за пределами Беларуси. Из 11 операций по билатеральному протезированию тазобедренного сустава (то есть двух сразу), которые проведены в республике, 9 сделал доктор Кравцов. Операции Александра Константиновича по эндопротезированию исчисляются тысячами. Даже в гости к «Вечерке» он приехал сразу после того, как прооперировал двух пациентов.

О ПРОТЕЗИРОВАНИИ ЗАМОЛВИМ СЛОВО
– Александр Константинович, с какими недугами люди обращаются за помощью в Ваше отделение?
– Наши пациенты – это люди с отдаленными последствиями травм: с несросшимися переломами, суставами, которые на каком­-то этапе лечения не удалось вылечить, патологиями тазобедренных и коленных суставов. В составе отделения есть 10 коек хирургии кисти. В этом году Бог миловал, а в прошлом были взрывные травмы от петард. Жителю Петербурга, который гостил в Гомеле, от неудачно взорвавшейся петарды оторвало несколько пальцев.
Пик травм кисти также приходится на дачный период. Как только люди уезжают на дачи, многие включают строгальные станки и, как следствие, начинаются травмы рук.
Вообще, сейчас достаточно много патологий тазобедренных суставов. Это характерно не только для жителей Беларуси. Когда мы начинали делать операции по эндопротезированию, а это начало 90­-х годов, в соседних странах их количество уже исчислялось сотнями.
Только за 2013 год в нашей больнице было сделано 237 операций по замене тазобедренных суставов и семи коленных. Сейчас на бесплатные операции по эндопротезированию тазобедренного и коленного суставов очень большая очередь. Но чтобы сократить время ожидания, пациент может сам купить себе протез импортного или белорусского производства.

– Где-­то слышала, что существуют, так называемые, цементные и бесцементные протезы. Неужели этимология их названия связана с технологией их производства? Расскажите, пожалуйста, что это такое и чем эти протезы отличаются друг от друга?
– Сразу оговорюсь, что это не цемент в буквальном смысле. Это специальный костный цемент. А разница между протезами – в методике фиксации компонентов протеза костной ткани. Вокруг компонентов цементного протеза создается цементная мантия, и протез «садится» в нее, говоря обывательским языком, как морковка в грядку.
Бесцементные протезы контактируют непосредственно с костью. В них применена другая технология производства, поэтому они дороже. Бесцементные протезы более технологичны, их делают из легковесных титановых сплавов.
Белорусский цементный протез (он предназначен для людей старше 70 лет) стоит немногим более семи миллионов белорусских рублей. Бесцементный протез (для людей более молодого возраста) стоит в эквиваленте 1100­-1200 долларов США.

– А каким протезам, отечественным или зарубежным, пациенты доверяют больше?
– Так как вы представляете белорусскую газету, скажу – белорусским. А если бы я давал интервью Дойче Цайтунг (немецкой газете – прим.авт.), тогда – немецким (смеется).
На самом деле, разницы, кроме как в цене, между отечественным и зарубежным протезом нет. Разве только в том, что один приехал из Германии, другой – из Осипович.
Конечно, у протезов, как и у макарон, на коробке указаны сроки годности. Но в человеческом организме, по зарубежным данным, 95-­процентная выживаемость зарубежного эндопротеза тазобедренного сустава составляет 20 лет. Согласитесь, это прекрасно.

– Как проходят операции по эндопротезированию?
– Операция по установке цементного протеза длится чуть более часа. Были случаи, когда замена тазобедренного сустава длилась и 40, и 45 минут. Это, как правило, худощавые больные с малыми размерами компонентов протеза.
В последнее время 98­-99 процентов операций проводятся под спинно­-мозговой анестезией. Это значит, что больной лежит на столе с включенным сознанием. Он может разговаривать, петь песни, интересоваться, будут ли ноги одинаковыми по длине, рассказывать о любовных похождениях, но при этом пациент не чувствует боли. Но, могу успокоить, мы не выспрашиваем никаких человеческих тайн, чтобы не нарушать этические принципы (смеется).

– Случаются ли осложнения после подобных операций?
– Осложнения и неудачи бывают в любом деле. Самый плохой исход – это смерть пациента. К великому счастью, такого еще не было. Ампутации конечности, слава Богу, тоже не было. К менее значимым осложнениям относятся нагноение протеза, его удаление. Сегодня успех операций по эндопротезированию приближается к 100 процентам.
После таких операций наши пациенты на следующий день уже становятся на костыли. Если человеку установлен протез с бесцементной фиксацией, то с полноценной нагрузкой он начинает ходить через полтора месяца. Если поставлен цементный протез, то полную нагрузку на эту ногу я разрешаю на третий­-четвертый день после операции. Большинство людей отмечают, что нога на второй день после операции (даже с большой раной), болит уже не так, как до нее.

– Каковы причины болезней суставов?
– Большинству людей, которые приходят ко мне с патологией тазобедренного сустава, я говорю: вы свои суставы прокурили или пропили. Только процентов пять из всей этой плеяды пациентов не имеют вредных привычек. Очень влияет на суставы избыточный вес. Как не по Сеньке шапка, так и здесь: не может суставчик, который носил когда­-то юную 56-­килограммовую деву, выдерживать уже тетку весом 156 килограммов. Даже оперировать 120­-килограммового человека тяжело.
Есть еще один аспект, почему так много больных: продолжительность жизни, особенно среди женщин, увеличилась. Раньше люди просто умирали еще до развития этого заболевания.
Сейчас среди моих пациентов с патологией тазобедренного сустава, как правило, люди в возрасте 40 лет и старше. Но есть тенденция, что болезнь молодеет. Вот недавно оперировали 26-­летнюю девушку с последствиями врожденного вывиха бедра и, соответственно, коксартрозом.
Я начал работать в 1985 году. Тогда перелом предплечья у ребенка срастался за 2­-3 недели. Сейчас на это могут уйти месяцы. В те годы, когда появлялся человек с редким на тот момент асептическим некрозом, звали всех сотрудников смотреть: а вдруг в жизни больше и не увидишь человека с таким редким диагнозом. Сейчас, чтобы увидеть его, достаточно 20 минут посидеть на приеме.
Полно случаев наследственных болезней суставов. Ко мне на осмотр со своими малышами приходили мамы, которым я ди­агностировал патологии тазобедренных суставов.

– Александр Константинович, тогда вопрос вдогонку: правда ли, что на состояние наших костей, суставов, не говоря уже об общем состоянии здоровья, повлияла авария на ЧАЭС?
– Это тема для отдельных исследований. Не знаю, для открытых или закрытых. И если это мнение подтвердится, думаю, информация будет секретной.

«БОЛЬНЫЕ» ВОПРОСЫ
– На многих зарубежных форумах, где обсуждаются самые разные клиники мира, в которых делают операции по эндопротезированию, часто в лестных формах фигурирует и имя Александра Кравцова…
– Да, сейчас среди желающих прооперироваться у нас много россиян и украинцев. Для них такие операции в Беларуси стоят намного дешевле. Причем для зарубежных пациентов это прозрачно и легально. Они заключают договор с больницей, где выполняется, так называемый, экспорт платных услуг. Если кто­то продает трактора, холодильники, а мы продаем медицинские услуги.
Каждому прооперированному в ответ на их спасибо я даю свою визитку с просьбой рассказать знакомым, друзьям о наших услугах. Таким образом, люди узнают, что можно приехать в Гомельскую 1-­ю городскую больницу и прооперироваться. Сейчас ко мне на операцию собираются люди из-­под Пскова. Были пациенты из Калининграда, Петербурга, Москвы, Сумы, Молдовы.
Как­-то приехал россиянин, худощавый такой мужчина. Казалось бы, по здоровью проходил прекрасно. Но анестезиологи нашли у него аритмию и к операции не допустили. Мужчина вернулся домой. Недавно я узнал, что он прооперировался в Москве за 20 тысяч долларов. Операция, нахождение в больнице и стоимость протеза у нас обошлись бы ему в 5­-6 тысяч долларов.
Но нам есть куда двигаться. Медицина сейчас – это медицина оснащения. Это не то, что раньше Гален собирал травки, измельчал их в порошок и потчевал больных людей. И не средневековая анестезиология, при которой рабочим инструментом врачей был молоток и дощечка. «Наркоз» они давали дозированным ударом по голове, чтобы пациент потом смог проснуться. Время идет. И сейчас нам нужна новейшая техника, современные инструменты для операций на коленном, плечевом суставах. Я был во многих европейских и американских клиниках. В больнице в Денвере санитарки, медсестры и врачи носят разную форму (как в фильме «Кин-­дза-­дза» – цветовая дифференциация штанов), не говоря уже об оснащении.

– Александр Константинович, как всегда, не хочется говорить о плохом, но все же. В современной сфере здравоохранения врачебная халатность и порой обычное неуважение к пациентам – это не новость. Как Вы считаете, в чем причины?
– Если каменщику платят за количество выложенных кубометров кладки, то медики живут на окладе. Когда немецкий доктор накладывает последний шов, на счет уже перечисляют деньги. А наш врач принял трех человек – получил оклад, принял 303­-х – получил тот же оклад.
Я знаю много медиков, которые уехали работать в Анголу, Оман, Арабские Эмираты, Ливию (не взирая на то, что там можно в любой момент погибнуть). Западная часть страны мигрирует в Польшу, Балтийские страны. И языковой барьер не преграда, ведь нас, врачей, ценят за то, что мы можем делать не на словах, а на деле.
Часто перед операцией пациенты спрашивают, даю ли я гарантии на успех операции. Я отвечаю стандартной фразой: «Гарантирую, что буду стараться, чтобы у вас все было хорошо, но гарантировать, что у вас все будет хорошо, я не могу и не буду. А если вы найдете доктора, который вам это гарантирует, бегите от него. Это не доктор – это аферист».

КОГДА НА ОПЕРАЦИЮ ИДТИ «СТРЕМНО»
– Русский человек – он такой: коль болит – авось само пройдет и до операции не дойдет. Всегда ли протезирование – это единственный выход?
– На данном этапе – да. Конечно, можно килограммами есть обезболивающие таблетки, делать реконструктивные операции, из которых процентов 10 дадут положительный результату. Но равно или поздно все это приведет к операции по протезированию. Это тоже самое, что ехать с Сельмаша в Новобелицу через Новобелицкий мост, но можно же и через Жлобин…
Согласитесь, операция – это ж не ногти накрасить. Это страх, боль, кровопотери, нервные срывы. Хороший хирург – еще и хороший психотерапевт. После разговора с ним пациент должен проситься на операцию. Я стараюсь показать человеку, что его ожидает. Это вселяет определенную уверенность и снимает элементы страха.
Сегодня ко мне на прием с отцом приходил молодой парень. После него пришел мужчина с тростью, которому я имплантировал протез с обеих сторон. А с тростью, потому что, во-­первых, она у него красивая, а во­-вторых, скользко на улице. Я возвращаю молодого человека и говорю мужчине: «Покажите, как вы ходите». Он прошелся туда­-сюда и говорит: «А давайте станцую!» Еще и станцевал.

– Однако можно танцевать и будучи здоровым, не проходя через операционный стол. Есть способы профилактики болезни суставов?
– Никакого профессионального спорта, только физкультура, здоровый и подвижный образ жизни, отказ от курения, алкоголь в умеренных количествах. Многие говорят, чтобы не болели суставы, надо питаться одним холодцом – это неправильно. Нужно полноценное здоровое питание.
На самых начальных стадиях развивающегося артроза или остеохандроза полезно принимать хондопротекторы. Многих людей я предостерегаю: «Если у вас уже III­-я стадия артроза, «Дона» или «Структум» не помогут. Зря тратите кровные денежки!» Задача этих препаратов состоит не в том, чтобы прекратить артроз, вылечить человека. Реклама, которая идет по телевизору про старушек, которые намазав мазью больные суставы, бросили трости и пошли танцевать – это неправильно. Эти препараты лишь замедляют старение хряща.

– А если попробовать советы народной медицины от Геннадия Петровича Малахова?
– Я лично смотрю только Андрея, а Геннадия Петровича что­-то давно не видел…
Если помогают компрессики, примочки, прикладывание лопуха и капустного листа – пожалуйста. Последние 2­-4 года в аптеках появился конский бальзам. И людям все равно, что он дорогой и что предназначен для лошадей: «А что? Мне помогло, и куме легче стало»… Конечно, ведь идти на операцию, говоря современным языком, «стремно». Может, и правда, сходить к бабке-­шептухе полезнее, чем оперироваться у неумелого доктора со скальпелем в руках.
Но если в ноге при ходьбе что­-то начало хрустеть, это может ничего не значить, а может быть и начальное проявление артроза – так называемая хондромаляция или размягчение суставного хряща. Если вы чувствуете, что что­-то не так, что начались боли, почему не обратиться к специалисту?

КАБЛУКИ, ЦЫПОЧКИ, СКОЛИОЗ
– Александр Константинович, меня, как девушку, волнует вопрос: вредно ли ходить на каблуках?
– Для окружающих мужчин полезно! Им же хочется жить после того, как посмотрят, как вы идете на каблуках. Но для стопы вредно, потому что пяточка приподнимается и перегружается передний отдел стопы, тем самым нарушая физиологию стопы. Первый палец отклоняется. В народе это называют «косточками», а мы – поперечным плоскостопием и наружным отклонением первого пальца стопы. Люди с таким диагнозом, как правило, оперируются. Таких операций проводится достаточно много, и в основном у женщин. Их мы называем реконструктивными операциями на переднем отделе стопы.

– То есть каблуки вообще нельзя носить?
– Ну как же! Если вы перестанете носить каблуки, вы же лишите мужскую часть населения вожделения (смеется). Но чтобы и не вам, и не нам, можно носить каблук высотой около 3­-х сантиметров. Кстати, на Западе женщины только кроссовки и носят. Как говорил Армен Джигарханян, чтобы не болели ноги, покупай обувь на два размера больше. Шикарные туфли хороши на приемах, а повседневная обувь должна быть удобной.

– Некоторые дети, как только научились ходить, бегают на цыпочках, не ступая на полную стопу. Нужно ли в таких случаях родителям волноваться?
– На каком­-то этапе взросления сгибатели, которые приводят стопу в положение «копытца», превалируют над разгибателями, и человек ходит на цыпочках. Потихонечку с нарастанием массы тела все приходит на круги своя, и ребенок начинает ступать на полную стопу. Это не патология, но опять же: в любом случае, малыша всегда лучше показать врачу.

– Как предотвратить появление сколиоза у ребенка?
– Сколиоз – это скручивание позвоночника в разных плоскостях. В принципе, чтобы предупредить его, нужно чтобы ребенок не сидел, а бегал, прыгал – развивался. Если у ребенка не развита мускулатура, вероятность развития болезни позвоночника гораздо больше. В нашем детстве не было компьютеров, мы двигались, играли. А сейчас наблюдается настоящая лавина сколиозов. Даже если говорить про призывной контингент. Многих обследуем на сколиоз и плоскостопие.
Сустав – это тот участок скелета, который должен двигаться. Неподвижность для сустава – смерть! А как человек может двигаться, если целый день он проводит сидя за компьютерным столом?
Во взрослом возрасте сколиоз уже нет смысла лечить. Если это первая или вторая степень, и нет никаких функциональных нарушений позвоночника, неврологических расстройств, то зачем переносить тяжелую операцию, чтобы получить косметический эффект?
Признанный вертебролог­-сколиолог Дмитрий Тесаков, который работает в республиканском институте травматологии и ортопедии, делает операции на позвоночнике детям и имплантирует им корректор позвоночника. Так вот эти операции длятся от 4 до 7 часов. Это же огромная нагрузка и на врача, и на пациента.

– Как у заведующего отделением травматологии не спросить: у Вас были переломы?
– В детстве катался на лыжах и поломал ногу. С гипсом проходил положенные полтора месяца. Не скажу, что это повлияло на выбор профессии, тогда ж все хотели стать космонавтами, моряками и летчиками. 50 процентов мальчиков – моряками, 50 – космонавтами и все, все места заняты (смеется). Куда идти учиться, решил спонтанно, в классе десятом. Возможно, это произошло после того, как увидел на вечере встречи выпускников парня на два года старше, студента медуниверситета… в джинсах, которые ценились тогда ой как дорого. Быть врачом тогда было престижно. Кстати, проработав года два хирургом, он уволился и поехал в Россию, торгует джинсами…

– Да, джинсы в Вашей жизни сыграли огромнейшую роль. А как Вы считаете, можно ли здоровье купить за деньги?
– Почему не купить? Вы понаблюдайте за состоятельными людьми. Они, как правило, достаточно хорошо себя чувствуют. Михаил Прохоров, например. Блюдет себя, может позволить себе здоровую пищу, занятия спортом.
Чтобы заниматься своим здоровьем, нужны и деньги, и время. Вряд ли молотобоец приобретет в задымленном кузнечном цеху здоровье, таская болванки по 40 килограммов. Было бы гораздо больше пользы, если бы он понежился на солнышке, сходил в спортивный зал, и ему сделали массаж китаянки…

– К счастью или к сожалению, Михаил Прохоров с китаянками далеко от нас. А Александр Кравцов близко. Как отдыхаете Вы?
– Я очень люблю охоту. Это общение с природой, друзьями, свежий отдых, ходьба. Ведь увидеть зверя просто так, даже если ты его не добыл (вот мы охотились на зайчиков, а вышли два лося) – это большое удовольствие. Может быть, даже большее, чем от девушки на каб­луках.

– А как же исцеляющие окунания в крещенскую прорубь?
– Я окунался один раз в жизни. Встретил на Крещение друга, который предложил окунуться. Тогда отступать было некуда.
Говорят, что еще никто не заболел после окунания в ледяную воду на Крещение. Так это или нет, я не отслеживал, и не мне судить. Ведь что такое вера и дух? Если он знает, что не заболеет, так и будет. Мне кажется, если у человека есть тяга к жизни, ему и живется хорошо. А если нет тяги, он озлоблен на весь мир, то его и собака укусит там, где ее нет. Поэтому нужно идти по жизни смеясь и даря добро людям.

– Скольким людям добро подарили Вы?
– Никогда не считал своих пациентов. Не вижу в этом смысла. Я просто делаю добро и раздаю его людям…

– Что Вы пожелаете читателям «Вечерки»?
– Хочу поздравить всех с прошедшими праздниками, Крещением Господним. Желаю всем в первую очередь, здоровья, счастья и, как говорят в Беларуси, дабрабыту.