Хижина тетушки Вали

Об идеалах поколений, любви к ближнему и квартирных аферах
Что в жизни главное?Рискну предположить, что очень многие сегодня в качестве ответа(разумеется, откровенного)на этот сакраментальный вопрос назовут деньги или другие материальные ценности. А если уж и вспомнят про любовь, так, скорее всего, в ее эротической ипостаси.
Иной раз кажется, что за суетными делами, направленными на достижение сегодняшних идеалов всеобщего потребления и прочих «улучшений жизненного уровня» такие понятия, как «любовь к ближнему своему»(сколько бы об этом ни твердили с церковных амвонов), скоро могут остаться лишь достоянием истории. Впрочем, одну именно такую историю мы сегодня и расскажем…

 
 
Человек человеку – друг, товарищ и медбрат?
Говорят, что раньше и деревья были выше, и трава зеленее, и солнце светило ярче. Это, конечно, вряд ли, но все­таки одна эпоха от другой отличается достаточно серьезно. Даже когда их отделяет сравнительно небольшой отрезок времени. Различия бывают даже в бытовых мелочах, в нюансах отношения людей друг к другу.
Недавно мы уже писали, как в 1958 году одна из гомельчанок не только спасла от самоубийства приезжую девушку, но и приютила ее у себя дома. И такие случаи  в недавнем советском прошлом были не единичны. Участливого человеческого отношения удостаивались даже те, кто по своей вине терял человеческий облик. Хорошо помню картинку из раннего детства: лютый холод, остановка возле фабрики «8 Марта». Изрядно «поддатый» мужик в кроличьей шапке­ушанке, весь в снегу в очередной раз падает в сугроб. Кажется, он больше и не собирается из него выбираться, просто сворачивается на искрящейся от мороза земле калачиком. Совсем немного – ему станет тепло, а хмельное сознание погрузится в крепкий сон, от которого мужчине уже не проснуться…
Но долго спать ему не дают – сердобольные прохожие, не сговариваясь, поднимают его из сугроба, спрашивают, где живет. Пьяный мычит что­то нечленораздельное, добиться адреса от него никак не удается.
– Черт с ним, повезу к себе, – вздыхает случайный прохожий и поясняет мотив своего поступка. – Не бросать же на такой холодине – околеет...
Вот так вот – просто и непринужденно. Без понтов и пафоса – выражаясь современным сленгом. По сути, этот случайный человек взял на себя роль скорой медицинской, да и социальной помощи другому, которого он увидел впервые в жизни.
С приходом рыночных 90­х взаимопомощь и доброжелательность, уходящие корнями еще к традициям общинной жизни, стали ослабевать. Но, несмотря на то, что все, в том числе человеческая совесть и доброта, быстро становилось тогда объектом купли­продажи, готовность прийти на выручку первому встречному во многих семьях сохранялась еще долго…
 
Заходите к нам на огонек
Я лично знал одну такую семью. Жил в одном из старых гомельских микрорайонов парень по имени Леня, хотя на улице все почему­-то называли его Лехой. Семья Антоновых рабочая, отец в свое время помотался по  необъятному Советскому Союзу, мать родилась в одной из деревень под Гомелем.
Как и было положено тогда трудящимся, в начале 70­х, вскоре после рождения Лехи­-Лени, молодая семья получила двухкомнатную квартиру. В те времена младшие на улице обращались к старшим уважительно, даже как-­то по­семейному. «Теть Валь», например – так звали мать Лехи. Совсем как известную всему СССР ведущую знаменитой передачи «Спокойной ночи, малыши». Сам Леха рос обычным дворовым пацаном: рано начались уличные похождения, сигареты и первый стакан вина… Дальше – больше. После армии на районе образовалась, что называется, «кадка». Летом пропадали во дворах и на окрестных пустырях, а зимой все подтягивались к Лехе на квартиру. Кто бы ни приходил, тетя Валя, худенькая, маленькая, в расшитом платочке, всегда встречала его неизменным предложением: «Ходи, поешь…» Разносолов в семье не держали, но тарелку борща и миску картошки выставляли всегда, как бы ни было туго с деньгами. И хотя люди к Лехе шастали всякие, на всех такой прием действовал как­то умиротворяюще. «Беспредела» тут не было никогда.
Еще тетя Валя постоянно ходила в церковь, а в ее комнате висели иконы, и всегда мерным огоньком горела таинственная лампадка. При этом проповедей она никому не читала и своей непоказной, скромной веры не навязывала.
Неоднократно сердобольная женщина прямо с улицы приводила домой  замерзающих пьяных или просто бездомных, нуждающихся хотя бы во временном приюте. Один из таких бродяг прижился в семье надолго...
 
Скиталец
Звали его Витя. Он не был похож на обычного бомжа – почти не пьющий, в огромных очках в черной роговой оправе. Эти очки с толстыми линзами запредельных диоптрий придавали Витьке вид какой­то особой учености и книжности. Было ему лет сорок, и в своей жизни он уже немало успел повидать. От него ушла жена, а сам Витя остался на улице. Причем не только без квартиры, но и без паспорта – как сам он говорил, этот столь важный документ также прибрала его зловредная «бывшая». В то время без паспорта и прописки с трудоустройством были большие проблемы, и в результате этого замкнутого круга нормальный, в принципе, человек оказался на улице. Впрочем, определенные вредные привычки у него были. Пожалуй, сами по себе и не особо  вредные, но в судьбе Вити они сыграли довольно негативную роль.
Витька увлекался мистикой. Он мог часами рассказывать собравшимся на квартире пацанам о загадочных древних текстах и даже демонстрировать сеансы спиритизма. Как­то раз во время одного такого «общения с духами» они напророчили Лехе что­то такое, отчего он зашелся в приступе сумасшедшего смеха. И долго не мог остановиться. Будто и впрямь заглянул в свое будущее и увидел его во всей красе иронии судьбы…
Что до Витьки, тот знал и буддийские мантры, и тайны каббалы. Всевозможные чудеса и таинства постепенно заменили скитальцу и семью, и работу, и советскую прописку. В свое время Витя отдал дань увлечения  православию, поездил по монастырям, но скоро разочаровался в официальной церкви. Ибо, по его словам, встретил в монастырских кельях отнюдь не благость, кротость и смирение. Теперь его обителью стала обычная квартира рабочей семьи в одном из спальных микрорайонов Гомеля. А затем так же неожиданно, как и появился, Витя исчез. Куда делся – неизвестно. Может, все же раскаявшаяся супруга решила его забрать?Хотя вряд ли…
Потом ушел от нас «дядь Лень» – отец Лехи. Умер нелепо – не доверяя врачам, упорно игнорировал сильную боль в боку, запивая ее дедовским «лекарством». Хоронили мы его всем двором. После этого Леха, как говорили, «совсем с катушек съехал». Кроткая тетя Валя удержать его не могла, да и время на улице было лихое. Леха загремел на зону.
После отсидки вроде бы стал браться за ум, но тут не стало матери – тети Вали. Она покинула этот мир так же тихо и незаметно, как и жила…
 
Выгодный размен?
А с ее смертью будто исчез какой-­то невидимый духовный стержень, который удерживал микрокосм этого дома, не давал смыть его стены бушующему хаосу внешнего мира. Квартира Лехи превратилась в настоящий притон, где в перерывах между редкими визитами участкового собирались любители горячительных напитков со всего района.
Сам Леха, видать, по материнской линии унаследовал изрядную долю добродушия, мог приютить у себя и случайно найденного котенка, и отпущенных на лето из детского дома детей гражданки, промотавшей квартиру. Не мог отказать и дружкам­подружкам в поддержании застолья. Да, очевидно, и не хотел. Алкоголь неуклонно делал свое черное дело. Плюс свалившиеся на всю страну, как снег на голову, неумолимые законы «дикого» рынка, которые с годами лишь крепли и укоренялись. Точнее – превращались в метастазы раковой опухоли на теле постсоветского общества…
Квартира осиротевшего беспутного парня сразу же стала приманкой для черных риэлтеров, у которых просто нюх на таких «клиентов». Леха сразу же попал «в разработку».   
Сначала у него, по известным причинам часто терявшего свои «мобилы», стали тут же появляться новые. Естественно, не из салонов сотовой связи. По всей видимости,  это были трубки, «утерянные» таким же образом другими бедолагами. А, кроме того, время от времени на руках у хронического безработного выпивохи заводились небольшие суммы денег.
– А… добрые люди подогнали, – ухмылялся Леха в ответ на расспросы друзей об источнике такого «благотворительного финансирования».
Впрочем, в тесном мире «района» что-­то утаить трудно. Вскоре стало известно, что Леха задолжал приличную сумму денег «авторитету» местного пошиба, известному в определенных кругах под прозвищем Вишня.
Сам он промышлял мелким «черным» бизнесом, но вот сестра его, по слухам, была настоящей бизнес-­леди. Да и Леха перестал скрывать свои дальнейшие намерения по распоряжению доставшейся от родителей собственностью. От рождения весьма способный парень, он разработал целую теорию в оправдание будущей сделки.
– Во­-первых, – загибал пальцы Леха, – хата моя не приватизирована, а сам я судимый. Если снова на кичу попаду, хату по любому заберут. Во­-вторых, а на фига мне две комнаты?Я и так уже за коммуналку должен как земля колхозу. Продам эту, возьму однокомнатную – платить меньше. А, в­-третьих, на оставшиеся бабки прикуплю «буса», буду зарабатывать перевозками.
Все уговоры друзей не спешить с сомнительной сделкой на упрямого «теоретика», который на самом деле уже предвкушал, как славно гульнет на вырученные деньги, никак не действовали.
Да и долги перед Вишней, объявившим о включении кредиторского «счетчика», росли в геометрической прогрессии. В конечном итоге мечты Лехи сбылись – он избавился от гнетущего бремени двухкомнатной квартиры. Взамен получил­таки малосемейку и подержанный микроавтобус. Малосемейку сразу же сдал, переселившись к подружке, которой за вырученные деньги сделал ремонт в ее пережившей пожар(случившийся, как несложно догадаться, по пьяному делу)квартире.
При наличии множества еще более мрачных финалов подобных ситуаций расклад вроде бы не самый худший. Казалось, жизнь стала налаживаться…
 
Вместо эпилога
Однако чудес не бывает – жизнь и далее развивалась по уже предопределенным законам. Ведь поменялась не только квартира –
изменились жизненные устои целого поколения людей. И, возможно, уже не одного. 
Финал этой истории таков… Авторитетный Вишня, выступивший посредником в квартирной сделке, случайно погиб. Сгорел заживо в своем деревянном доме вместе с молодой особой, находившейся у него в гостях. Версии ходили разные – от мести на почве ревности до неисправной электропроводки и банального непотушенного окурка.
Переменчивая подруга через некоторое время настоятельно попросила Леху освободить отреставрированную квартиру. В скором времени он продал и малосемейку, и «бус», и остался на улице. Постоянного места жительства Леха сегодня не имеет...
А в доме, где некогда добрая и тихая тетя Валя приглашала всех желающих к столу, сегодня съемная квартира на сутки. Сдается обычно под цели  определенные. В жаркое время года известного рода девушки, утомленные оплаченной страстью, нередко выходят в неглиже покурить на балконе…
 
Юрий ГЛУШАКОВ